С редакцией Белновости жизненной историей поделилась женщина: сватья раздражает, но при этом восхищает её.
Когда я впервые встретила сватью, мать жены моего сына, она показалась мне женщиной, которая знает, чего хочет.
Всегда ухоженная, с идеальным маникюром, в ярких платьях, она говорила громко, смеялась заразительно и не стеснялась просить, чтобы всё было так, как ей нравится.

Я смотрела на неё и думала: вот бы мне такую уверенность, такую любовь к себе.
Но чем больше я её узнавала, тем яснее понимала, что не могу быть такой, как она. Моя совесть не позволяет мне ставить себя выше других, даже если иногда я мечтаю о её свободе.
И теперь я разрываюсь между восхищением её эгоизмом и чувством, что так жить неправильно.
Сватья живёт для себя. Она не скрывает, что её комфорт — на первом месте. Если ей нужно в салон красоты, она отменяет семейный ужин. Если хочет в отпуск, тратит все деньги, не думая, хватит ли на другое.
Когда мы собираемся вместе, она всегда в центре внимания: рассказывает истории, требует лучшего места за столом, перебивает, если ей неинтересно.
Сначала я думала, что она просто открытая, но потом заметила, как это влияет на других. Её дочь, моя невестка, часто вздыхает, когда мать звонит с очередной просьбой.
Мой сын тратит выходные, помогая ей с делами, потому что она «не справляется». А сватья принимает это как должное, не задумываясь, удобно ли им.
Я не такая. Я всю жизнь старалась быть полезной. Вырастила сына, помогала родителям, поддерживала друзей. Если кто-то просит о помощи, я не могу отказать, даже если устала.
Когда сватья хвастается, как потратила тысячу на новое платье, я думаю о том, что могла бы купить подарки внукам или отложить на ремонт. Когда она уезжает в спа на выходные, я сижу с её собакой, потому что «некому больше».
И каждый раз, глядя на её беззаботную улыбку, я чувствую укол зависти. Почему я не могу так? Почему не могу сказать: «Это моё время, мои деньги, моя жизнь»?
Но стоит мне представить, что я живу как она, совесть тут же поднимает голову. Я вспоминаю, как сын звонил, прося совета, а я была рядом. Как невестка благодарила, когда я помогла с ужином. Как внуки бегут ко мне с объятиями.
Если бы я думала только о себе, эти моменты исчезли бы. Сватья, кажется, не переживает из-за таких мыслей. Она редко берёт внуков, говорит, что «не хочет быть бабушкой в фартуке». Она не помогает дочери, если это мешает её планам.
И всё равно все её любят — она умеет быть обаятельной, когда хочет. А я не могу. Я боюсь, что, если начну ставить себя на первое место, стану чужой для своей семьи.
Иногда я пытаюсь брать с неё пример. Недавно отказалась ехать к сватье, когда она попросила помочь с уборкой после вечеринки. Сказала, что у меня свои дела. Она удивилась, но не обиделась, а я весь вечер мучилась: вдруг она подумает, что я злая?
В другой раз купила себе дорогой крем, но, глядя на цену, почувствовала вину — могла же потратить эти деньги на что-то полезное для дома.
Сватья бы рассмеялась над такими мыслями. Она живёт легко, не оглядываясь, а я тону в сомнениях.
Хочу ли я быть как она? Иногда да. Но чаще — нет, потому что не могу переступить через себя.
Мой сын говорит, что я слишком много беру на себя, что пора думать о своих желаниях. Но как это сделать, когда я всю жизнь учила себя быть нужной?
Сватья, наоборот, кажется, никогда не училась ничему, кроме любви к себе. Её эгоизм раздражает, но я не могу не восхищаться. Она не боится быть неудобной, не боится просить, не боится жить для себя. А я боюсь. Боюсь, что, если начну, потеряю то тепло, которое связывает меня с семьёй. Боюсь, что стану такой же, как она, и мне это не понравится.
Каждый раз, встречая сватью, я вижу в ней отражение того, кем могла бы быть. Я могла бы тратить деньги на себя, не думая о завтра. Могла бы говорить «нет», не мучаясь совестью. Могла бы сиять, как она, и не оглядываться на чужие ожидания.
Но я не она. И, наверное, никогда не буду. Я хочу найти баланс — научиться любить себя, не предавая тех, кого люблю. Хочу, чтобы моя жизнь была не только для других, но и для меня.
Но пока я только смотрю на сватью, завидую её свободе и возвращаюсь домой, где совесть снова напоминает, кто я есть.












